Мадле Липпус: при создании городского пространства нужно учитывать разные группы людей

Выпускница антропологии Таллиннского университета и энтузиаст городского пространства Хеди Таммсалу встретилась с вице-мэром Таллинна по вопросам городского планирования Мадле Липпус, чтобы обсудить развитие столицы. В интервью затронули возможности и проблемы использования пространства, тему «города пятнадцати минут», рынок аренды и необходимость новой жилищной политики, а также вопрос инклюзивного планирования.

Нравится ли Таллинн вам самой? Что у нас хорошо, а что требует изменений?

К месту, в котором живешь, со временем привыкаешь. Конечно, Таллинн мне нравится, нравится тут жить. Но я думаю, что с точки зрения пространства Таллинн – это город, в котором мало мест, где можно просто находиться и передвигаться. Я занимаюсь урбанистикой последние двадцать лет, с самых разных сторон и в разных некоммерческих организациях.

Свою карьеру я начала в НКО Uue Maailma Selts, которая появилась, когда все наши друзья жили в одном районе, и нам негде было проводить время вместе. Мы начали действовать. В то время мы не знали, что это называется пространственным вмешательством, но мы устраивали мероприятия и фестивали и создавали их с учетом уличного пространства. Эти процессы были очень трудоемкими. Думаю, что наибольшее влияние наша деятельность оказала на то, что люди стали больше задумываться о самом пространстве, а не просто о местах. И для некоторых это стало прорывом в мировоззрении, но тогда еще не в реальном дизайне.

Планирование играет важную роль. В советский период основное внимание уделялось созданию жилых массивов, но многие запланированные районные центры остались незастроенными, например, в Ласнамяэ.

Таллинн – очень зеленый город, если учитывать количество насаждений и парков. И вроде бы их много, но зачастую они используются плохо и нет мест, где можно проводить время – причем и в парках, и на городских улицах. Теперь мы внесли изменения: говорим об улице как о месте. На улице должна быть возможность сидеть бесплатно. Хорошим примером тому является парк на Ратушной площади, который здесь стали разбивать в летний период. При помощи простых приемов было создано место, где можно спокойно прогуливаться. Это может носить сезонный характер, но важно, чтобы все было бесплатно – можно было просто сидеть, встречаться с друзьями, есть, пить и так далее. Цель — создать больше таких мест и обсудить потребности разных пользователей.

В прошлом удобство использования городского пространства определялось очень узко. В приоритете не только автомобилисты, но и, например, маленькие дети, для которых создано множество игровых площадок, но как только они подрастают, звучат жалобы, что молодежь сидит в торговых центрах. На самом деле им просто некуда податься. Трудно винить их в том, что они проводят время так, ведь других мест, где их ждут, куда приглашают и где предлагают чем-то заняться, просто нет. При создании городского пространства необходимо учитывать разные группы, чтобы оно было комфортным, безопасным и доступным для всех.

Бесплатно посидеть можно в летнем парке на Ратушной площади. Фото: Тыну  Туннель

Что для вас является примером городского пространства, к которому нужно стремиться?

Честно говоря, идеального города не существует. В разных городах есть разные вещи, с которыми хорошо справляются. Например, Хельсинки удобен для прогулок и поездок на велосипеде – можно преодолевать большие расстояния от центра до окраин или даже за пределы города. Вильнюс словно не имеет границ, по нему легко передвигаться, разные части города хорошо связаны. Роттердам, который когда-то казался промышленным, зонированным и скучным, теперь представляет собой город с разнообразной архитектурой и хорошо функционирующей сетью общественного транспорта. Его начали уплотнять, добавляя жилье в районы, которые раньше были ориентированы только на бизнес и офисы. Город делает классным именно переплетение различных способов использования, когда центр становится привлекательным для людей, предлагая поводы оставаться там. Это вносит оживление и динамику.

В Таллинне, например, когда выходишь из Старого города, обстановка резко меняется. Дело не в том, что старые дома кончаются, а в том, что прежде чем оказаться в другом пространстве, нужно сперва пересечь шоссе. Я думаю, что непрерывность города важна, и мы пытаемся изменить это и в Таллинне. Например, большое значение имело завершенное несколько лет назад расширение улицы Нунне и Балтийского вокзала, позволившее людям перемещаться из Старого города в Каламая без необходимости пересекать неудобное шоссе или заходить в туннель. Да, цикл светофора короткий и ждать придется долго, но возможность есть. Я мечтала об этом десятилетиями. Вроде бы мелочь, но в то же время такая важная и совершенно обычная. Мне также нравится улица Вана-Каламая: по моему мнению, улица должна выглядеть так, чтобы каждый мог по ней передвигаться.

Вана-Каламая – хороший пример того, какими могли бы быть улицы города. Фото: Маттиас Малк

Вы упомянули зонирование. Когда речь идет, например, о феминистском взгляде на город и планирование, много говорят о расстояниях, то есть о расстоянии между работой, домом и услугами. Лесли Керн, известная фем-географ и исследовательница, в своей работе фокусируется главным образом на взаимосвязи между городским пространством и гендером. В книге Feminist City: Claiming Space in a Man-Made World она описала такую ​​концепцию как «интенсивное воспитание детей» (intensive parenting). Описана ситуация, когда родители выходят из дома рано утром, отвозят детей в школу или детский сад, сами идут на работу, после работы отводят детей на дополнительные занятия, идут в продуктовый магазин, забирают детей, и возвращаются домой только поздним вечером. Функциональное зонирование влияет на расстояние между работой, домом и услугами. Хорошим примером является Ласнамяэ в Таллинне, который до сих пор называют спальным районом, потому что люди уезжают оттуда утром на работу в другом районе, и возвращаются вечером. Какие стратегии помогли бы уменьшить негативные последствия функционального зонирования и создать больше территорий смешанного использования?

Планирование играет важную роль. В советский период основное внимание уделялось созданию жилых массивов, но многие запланированные районные центры остались незастроенными, например, в Ласнамяэ. В Ыйсмяэ и Мустамяэ ситуация чуть лучше, но и эти районы довольно однообразны. То же самое продолжалось и позже, в 90-е и 2000-е годы, поскольку на рынке недвижимости доминировали застройщики и частные собственники. Генеральные планы Таллинна предусматривают создание центров притяжения и смешение функций, но на самом деле самоуправления, возможно, оказываются слишком слабыми. Нельзя сказать, что у города не было денег: они были, но не хватило воли и центры так и остались не построенными. Это хорошо видно в Пирита: в генплане, принятом в 2010 году, есть школы, общественные центры, детские сады и т. д., но достроены только жилые дома. В настоящее время мы работаем над исправлением этих упущений.

Мои дети 9 и 11 лет дети ходят в школу и в кружки самостоятельно, но я понимаю обеспокоенность родителей по поводу опасных перекрестков.

Для этого мы активно начали следовать такой концепции, как «город пятнадцати минут», целью которой является сокращение бессмысленных затрат времени в повседневной жизни. Это очень популярный подход, подчеркивающий диверсификацию, доступность и равенство. В этом нет ничего нового. Услуги, необходимые ежедневно, должны находиться рядом с домом. Понятно, что в Таллинне это не везде возможно: например, в Пирита не будет кино или театра, потому что плотность населения низкая и услуги не окупятся с коммерческой точки зрения, но хотя бы детские сады и местные центры там должны быть.

Сегодня в Таллинне большой проблемой является то, что детей приходится отвозить в детский сад в другой конец городах. Мы облегчаем эту ситуацию, строя новые детские сады там, где их нет, например, в Хааберсти, Пирита и Кесклинне. Кроме того, магазины должны быть расположены неподалеку от дома. Поскольку рабочие места разбросаны по всему городу и не всегда есть возможность выбрать место жительства рядом с работой, важно, чтобы доставка ребенка в детский сад не занимала лишние полчаса.

Важной частью концепции «города пятнадцати минут» является качественный общественный транспорт. Центр и районы должны быть хорошо связаны, чтобы передвижение было быстрым и удобным. Дизайн уличного пространства должен способствовать самостоятельному передвижению детей и пожилых людей. Мои дети 9 и 11 лет дети ходят в школу и в кружки самостоятельно, но я понимаю обеспокоенность родителей по поводу опасных перекрестков. Задача города — сделать передвижение настолько безопасным, чтобы даже самые маленькие и пожилые люди могли свободно перемещаться.

Липпус считает, что разные участники дорожного движения должны иметь свое пространство: у пешеходов – тротуар, у велосипедистов – отдельный безопасный коридор, у автомобилей – проезжая часть. Фото: личный архив

Что касается пешеходов, то на эту тему недавно высказался заместитель мэра по вопросам транспорта Кристьян Ярван, заявив, что пешеходов и автомобили следует разделить, построив для пешеходов туннели и мосты. Он также сказал, что хотя изначально не планировал вмешиваться в тему градостроительства, все же попытается подтолкнуть коллег в нужном направлении. Каким вы видите возможное сотрудничество с Кристьяном Ярваном?

Это вопрос переговоров и сотрудничества. Подход, при котором участников дорожного движения распределяют по отдельным коридорам, был распространен в мире двадцать лет назад. Результат оказался не очень обнадеживающим и приятным. Это не сделало городское пространство безопаснее или лучше. Активными центрами экономической жизни являются города смешанного назначения, которые позволяют разным людям комфортно передвигаться по улицам. Конечно, есть районы, где об автомобильном движении следует думать больше, потому там интенсивность движения выше. Цель не в том, чтобы сделать все улицы такими, как в Каламая, но планы не должны исключать комфорт и безопасность пешеходов.

Эта тема долгое время была однобокой. Мы обсуждаем это с Ярваном, и хотя его высказывания могут кому-то показаться разумными, они не подкреплены эмпирикой. Я за то, чтобы на определенных улицах у разных участников дорожного движения было свое пространство: у пешеходов – тротуар, у велосипедистов – отдельный безопасный коридор, у автомобилей – проезжая часть. Это вопрос безопасности. Но это не должен быть туннель.

При всем уважении, надо учитывать и то, все это очень дорого, а взять деньги нам неоткуда. Я очень рада, что, например, тоннель исчезнет с перекрестка Каубамая ​​и пешеходы смогут передвигаться по земле. Но в Таллинне есть еще два подземных перехода – на площади Вабадузе и на улице Лийвалайя. Направлять людей в туннели неразумно, также это не является оптимальным решением и для автомобилей.

Нам необходимо сократить количество машин в центре города и предложить альтернативы, чтобы избежать вынужденного выбора. Я понимаю, что многим нужно и нравится водить машину, но не должно быть ситуации, когда они останутся без иных вариантов.

Мы уже немного затронули тему, что в 90-е годы была большая приватизация и много земли перешли в частную собственность. Влияет ли это сегодня на городской пейзаж – и в какой степени? Стоит ли городу начать выкупать земли?

О том, что у Таллинна связаны руки, потому что у нас мало земли, говорилось много. Я тоже упоминала эту тему, когда стала вице-мэром. Отчасти это правда, но поскольку планирование является сильной и дискреционной областью, местные самоуправления могут четко обозначать свои ожидания и создавать желаемую среду. Для этого нужны видение и воля. Например, сейчас мы работаем над уменьшением количества “коробок” (речь идет о крупных торговых центрах, расположенных в однообразных “зданиях-коробках” — прим.ред). В районах Рокка-аль-Маре и Ласнамяэ много крупных “торговых коробок”. Местное самоуправление может сказать, что такое развитие не рекомендуется, и попытаться найти компромисс между интересами бизнеса и созданием качественной среды обитания.

Я думаю, что самоуправления долго считали, что могут лишь выдавать право на строительство, а не озвучивать общественное мнение. Перемены требуют времени и организационных преобразований. Придется обсуждать планы с чиновниками и разработчиками и при необходимости говорить «нет». Конечно, важно сохранить городскую собственность на землю, но выкуп стоит дорого и не всегда может быть лучшим решением. Мы должны мыслить стратегически и серьезно планировать, какие именно земли мы хотим выкупить.

Lasnamäe Centrum – это пример «коробочного мира», над сокращением которого работает Липпус.

Андро Мянд, предыдущий президент Союза архитекторов, сказал, что наша система годового бюджета ограничивает возможность заглядывать вперед. Поэтому мы не думаем о проблемах, которые могут возникнуть в будущем, особенно что касается вопроса сегрегации. Как вы это видите?

Долгое время сегрегация не рассматривалась как проблема. Скорее считалось, что в определенных районах живут определенные типы людей. Нормально и даже желательно было в случае улучшения обстоятельств переезжать, например, в Какумяэ, и строить там дом. Кто из нас не думал, как это было бы здорово. Однако за последние 30 лет мы как общество повзрослели, определили проблему и можем начать с ней бороться.

Проблематичный характер сегрегации обусловлен несколькими аспектами. В Таллинне не было четкой политики, которая направляла бы развитие города, в отличие от Хельсинки или Вены, где у муниципалитета больше возможностей управления, поскольку у него больше земли. Несмотря на это, мы могли бы иметь собственную жилищную политику, которая до сих пор была рыночной. Теперь мы начали ее развивать, исходя из потребностей и концепции “города пятнадцати минут”. Сейчас мы достигли фазы, на которой анализируем, что можно сделать в рамках существующего правового пространства и какие правила мы сами можем установить.

Город снабжается государственными деньгами, и важно обеспечить право на жилье – это право человека.

Очень приятно, что есть много застройщиков, которые уже так или иначе думают и хотят создать современное и разнообразное городское пространство. Например, в квартале Крулли акцент делается на том, как сохранить и поддержать присутствие художников и творческих людей, чтобы они не были вынуждены покинуть этот район. Существуют различные инструменты для решения этой проблемы. Например, город может предложить застройщикам больше прав на строительство в обмен на создание доступного жилья. Это позволяет возводить больше этажей и более плотную застройку при условии, что часть квартир будет доступна и тем, кто не может позволить себе высокие цены. Сотрудничество города и застройщиков дает веру и силы продолжать действовать.

Высокие цены на недвижимость являются проблемой, особенно в центре города. Новая недвижимость часто настолько дорога, что лишь немногие могут ее себе позволить, что приводит к проблемам городского планирования, например, к сдаче недвижимости в аренду или пустующим инвестиционным квартирам. Ярким примером является Старый город — там мало людей, поэтому район становится чем-то вроде Диснейленда без местной жизни.

Должен ли город больше вмешиваться в рынок аренды, например, предлагая субсидированное жилье?

Мы называем это доступным жильем, и речь не идет о субсидировании. Мы создаем механизм, при котором стоимость аренды будет контролируемой и основанной не на логике рынка и прибыли, а на диверсификации. Власть может создавать проекты без ожидания прибыли, и тем существенно изменять ситуацию. Город снабжается государственными деньгами, и важно обеспечить право на жилье – это право человека. Создавая целостный город, мы должны соблюдать баланс.

Когда дело доходит до инклюзивного планирования, в какой степени привлекаются сами люди? Это тоже стало законом?

Привлекаются, но я думаю, что это делается неправильно. Проблема есть и на юридическом уровне. В процессе планирования, будь то детальное планирование или условия проектирования, существуют очень специфические процедуры включения, которых довольно много. В случае большого плана мнения людей должны быть выслушаны в самом начале. Как только решение найдено, их необходимо снова привлечь — и так на каждом этапе.

Проблема в том, что инклюзия часто осуществляется неправильно, поэтому люди не понимают, почему и куда их включают. Юридически доступны все варианты, но практика могла бы быть намного лучше. Я рада, что людей стали привлекать, например, к проектам дорожного строительства. Нынешняя ситуация не идеальна, но она значительно лучше, чем несколько лет назад, когда вообще никого не привлекали.

Людей следует не спрашивать, чего бы они хотели, а посмотреть, как они используют улицу, составить карту их дел и потребностей.

Я занимаюсь вопросом вовлечения около двадцати лет, и хотя в какой-то момент мой энтузиазм был высок, сейчас он угас. Часто это осуществляется неправильно, потому что решения предлагают люди, которые не являются экспертами в этой области. Знания специалистов очень ценны, и они могут лучше всего решать проблемы, основываясь на своем опыте и компетентности.

Когда-то я работала в НКО Elav Tänav, которая занимается благоустройством городского пространства и появилась на волне разочарования в его состоянии и отсутствия признаков улучшения. Там у нас был очень хороший дизайнер услуг, с которым мы изучали методики, как более эффективно обсуждать с людьми различные уличные или другие решения.

Антропология и основанные на ней инструменты очень важны в вовлечении. Людей следует не спрашивать, чего бы они хотели, а посмотреть, как они используют улицу, составить карту их дел и потребностей. Данные, собранные посредством опросов и интервью, — это то, что можно использовать для разработки решений, основанных на профессиональных знаниях. Конечно, невозможно решить все проблемы, потому что многие просто не связаны с дизайном пространства.

Очень большая часть процесса вовлечения – это коммуникация. Если проблемы известны, поток информации можно направить более эффективно. В противном случае стороны не слышат друг друга, что вызывает недовольство как местных жителей, так и чиновников. Поэтому вовлечение следует начинать с уровня ниже и в первую очередь обозначить основные потребности. На их основе людям можно объяснить, в чем заключаются проблемы и как их планируется решить. Однако зачастую реализовать все не удается.

Как сообщества могут поддержать развитие города – какие активисты нужны Таллинну?

Всегда полезно слышать разные мнения, и я призываю людей делиться своими мыслями. В Департаменте планирования я стараюсь укоренить понимание того, что в основе высокой вовлеченности лежит проактивность органов власти, а это означает, что мы должны открыто говорить о наших планах, а не только о том, что мы уже сделали.

Например, мы посещаем районы с активными жильцами и организациями и просто рассказываем, что мы запланировали, будь то генеральные планы, планы новых детских садов или что-то в этом роде. Проблемы и фрустрация часто возникают из-за отсутствия информации, и такие разговоры подготавливают людей и позволяют нам выслушать их опасения. Зачастую что-то остается неучтенным не из злого умысла, а по незнанию.

Я благодарена за все виды активности, такие как mitte_tallinn и другие аккаунты в Instagram, которые оказали огромное влияние на пространственное осознание и образование людей.

Осведомленность людей о планировании пространства может быть недостаточной, а сложные эскизы сбивают с толку. Если то, что изображено, не понятно, это вызывает беспокойство, потому что люди не понимают, как изменения повлияют на их повседневную жизнь.

В контексте планирования споры часто происходят на неправильном уровне: оспариваются отдельные проекты, где сложно что-либо изменить, поскольку общий план с видением уже сложился. Вместо этого нам следует подать голос, когда дело доходит до крупных планов, и решить, чего мы хотим. Если, например, мы хотим “город пятнадцати минут”, то где-то нужно строить детские сады. Эти учреждения нужны, но большинство людей не хотят, чтобы они находились под окнами, потому что тогда в будние дни постоянно будут доноситься детские крики. Но кому-то с этим придется смириться.

В последнее время осведомленность возросла, и я этому только рада. Я благодарена за все виды активности, такие как mitte_tallinn и другие аккаунты в Instagram, которые оказали огромное влияние на пространственное осознание и образование людей. В конце концов, все начинает меняться, когда сами жители об этом просят.