В канун выборов и после Дня независимости
«Я эстонка и останусь армянкой, раз создана латышкой!»* – распевали мы летом 1989 года в Раннамыйза и все наши чистокровные эстонские подруги вместе с нами. Подозреваю, что эти слова придумала моя старшая сестра Яана, которой было тогда 10 лет. И хотя сейчас они звучат для меня довольно глупо, в тот момент они подходили. Они обобщали наше многонациональное происхождение и приспосабливали его к тогдашним национальным настроениям.
В то время для меня не было какого-либо конфликта в том, чтобы быть эстонкой, армянкой и латышкой одновременно. Другое дело, глубоко ли я в это вникала! По-настоящему я начала сознавать национальность в 1996 году, именно тогда во мне пробудилось национальное самосознание. Это был год, когда нашим президентом вновь стал Леннарт Мери, летней столицей выбрали Пярну и вышла аудиокассета Blind. 1996 год – это для меня песни, ныне несколько подзабытые, но все равно звучащие иногда в голове. Долгие годы моя эстонская сущность была связана именно с музыкой. «Учитель» Хенри Лакса, альбом JMKE «Külmale maale» (В холодный край), ансамбли «Пропеллер» и почему-то «Великие Луки»… Именно в сопровождении этих групп во мне поднимался дух эстонского патриотизма.
Но в какой-то момент что-то изменилось. И впоследствии я часто задумывалась – когда? В какой момент для меня слова «эстонский патриот» стали звучать плохо? Конечно, одним из поворотных пунктов была «бронзовая ночь». Я уже раньше писала о том, как внезапно обнаружила себя по другую сторону линии фронта – для эстонцев – и не в положительном смысле. Выяснилось, что целый ряд соотечественников, которые считали себя более настоящими эстонцами, по сравнению со мной, не стеснялись высказать мне это мнение.
Позитивно о патриотизме
На самом деле, это случилось еще раньше. Подозреваю, что где-то в середине 2000-х годов наша общественная дискуссия начала меняться. Вдруг стали говорить о гомосексуальных людях, чернокожих. Делали это довольно мерзко, с налетом расизма и гомофобии. Параллельно продолжали обсуждать и темы прироста населения. У меня регулярно справлялись о планах иметь детей, причем расспрашивали не мои родители. Все эти темы переплетались с национальным вопросом. Примерно так, что чернокожие создают угрозу для наших женщин, которые не хотят рожать, что уменьшает прирост населения, который и без того снижают гомосексуалисты.
Возможно, все это и заставило меня, молодую женщину, думать, что, может, не так уж и важно быть эстонкой. Может быть, эти «истинные» эстонцы и не хотят в свои ряды эстонцев вроде меня и моих друзей: бездетных, неженатых и незамужних, лесбиянок, смешанных кровей… Свой вклад внесли политики: сначала Isamaa Liit, потом Консервативная народная партия Эстонии. Страшнее всего для меня и было то, что если я скажу, что люблю Эстонию, или, еще хуже, что я патриотка Эстонии, то я буду как они. Боже упаси!
Однако сейчас, в 101-ю годовщину Эстонской Республики, меня вдруг осенило. На самом деле я ведь люблю Эстонию. И всегда любила. Я не хочу жить где-то в другом месте, не хочу работать и растить своих детей где-либо еще. Все равно, на месте ли я здесь, с точки зрения этих других, или нет. Являемся ли, по их мнению, я и мои подруги правильными женщинами или нет.
Мы позволили узурпировать понятие патриотизма. И сейчас пришло время забрать это слово назад. Поздравляю, Эстония! Сделаем правильный выбор!
* Парафраза из эстонской популярной песни времени национального пробуждения.
