Словарь:

Гендерное признание (англ. gender recognition или gender reclassification) — это процесс, в ходе которого государственные органы изменяют информацию о гендерной принадлежности человека в регистрах, чтобы она отражала их гендерную идентичность, а не пол, присвоенный при рождении. В настоящее время гендерное признание в Эстонии — это процедура гражданского состояния, неточно называемая «сменой пола», которая предполагает изменение гендерной идентичности человека в регистре населения, т.е. его гендерной аббревиатуры, персонального идентификационного номера, а зачастую и гендерного имени (или, в случае славянских имен, также гендерной фамилии). Гендерное признание может быть необходимо или желательно трансгендерным, а также интерсексуальным людям, чья гендерная идентичность не соответствует полу, присвоенному им при рождении, и которые хотят получить юридическое признание своей гендерной идентичности.

В странах, где гендерное признание регулируется законом, можно выделить четыре широких типа процедур, в зависимости от того, включает ли правовая гендерная система только мужской и женский варианты (бинарная гендерная система) или также, по крайней мере, третий вариант (небинарная гендерная система); основано ли признание пола на гендерном самоопределении человека или (также) на соблюдении иных условий. Чаще всего от лица, претендующего на гендерное признание, помимо заявления о согласии, может потребоваться прохождение какой-либо медицинской процедуры (фаллопластика, вагинопластика, заместительная гормональная терапия, стерилизация) или наличие медицинского диагноза (расстройство гендерной идентичности или состояние, связанное с вариативностью гендерного самоопределения). 

В случае, когда процесс гендерного признания основывается на самоопределении, административный или юридический акт гендерного признания отделен от медицинского контроля, т.е. не связан с медицинскими процедурами, в которых может нуждаться или не нуждаться лицо, добивающееся гендерного признания. Система, основанная на самоопределении, уважает право каждого человека на определение своего пола. С точки зрения организаций, занимающихся защитой прав транссексуалов и интерсексуалов, это стандарт, к которому должны стремиться все страны. В Европе к 2023 году двенадцать стран будут иметь ту или иную форму процесса гендерного признания, основанного на самоопределении: Дания (с 2014 года), Мальта и Ирландия (2015), Норвегия (2016), Бельгия, Люксембург и Португалия (2018), Исландия (2019), Швейцария (2021), а также Финляндия, Испания и Германия (2023). Однако в большинстве этих стран не соблюдается право на гендерное самоопределение несовершеннолетних или небинарных лиц.

Процесс гендерного признания в Эстонии классифицировать непросто, поскольку существуют некоторые различия между реальной практикой и правовыми нормами. Понимание ситуации в Эстонии осложняется еще и тем, что ответственность за функционирование процесса разделена между тремя ведомствами — Министерством внутренних дел, Министерством социальных дел и Медицинской комиссией при Министерстве социальных дел, — которые исторически по-разному понимают этот процесс. Не способствует ясности и то, что регулирование гендерного признания осуществляется тремя отдельными документами:

1. Закон об актах гражданского состояния,
2. Положение Министерства социальных дел «О единых требованиях к проведению медицинских процедур при смене пола«; 
3. Приказ Министерства социальных дел «О создании медицинской экспертной комиссии«.

Согласно правовому регулированию, для гендерного признания в Эстонии необходимо пройти психиатрическую экспертизу, получить клинический диагноз, указывающий на расстройство гендерной идентичности, пройти «медицинские процедуры и лечение», не перечисленные в нормативных актах, и обратиться за решением о гендерном признании в медицинскую комиссию при Министерстве социальных дел. Если до 2021 года в качестве «лечения» в общих случаях требовалась заместительная гормональная терапия, то теперь разрешение выдается на основании клинического диагноза и психиатрической или психологической экспертизы. Это означает, что процесс гендерного признания в Эстонии характеризуется, с одной стороны, бинарным подходом (отсутствие небинарной гендерной категории), а с другой — акцентом на медицинскую экспертизу, а не на самоопределение. 

На основании такого подхода эстонское законодательство и практика гендерного признания справедливо обвиняются в том, что патологизируют гендерную идентичность и самовыражение, отличающиеся от нормы; искусственно растягивают время ожидания доступа к услугам; потенциально обязывают людей проходить медицинские процедуры, которые им, возможно, не нужны; ограничивают способность людей принимать решения; полностью ограничивают доступ интерсексуальных и небинарных людей и несовершеннолетних к услугам гендерного признания.

Наряду с гендерным признанием многие транс и интерсекс-организации все чаще призывают к прекращению правового регулирования гендера. Упрощение и модернизация процесса гендерного признания — например, добавление небинарного гендерного обозначения, — может помочь сделать этот процесс более инклюзивным и справедливым. Однако это не проясняет, почему государство отслеживает пол человека и наделяет его правами и обязанностями в зависимости от этой категоризации. Этот вопрос становится еще более актуальным в условиях, когда законы становятся все более гендерно-нейтральными как по содержанию, так и по форме. В прошлом гендер играл определенную роль в правовом регулировании, например, права на собственность, отпуска по уходу за ребенком, опасных рабочих мест, выбора сексуального партнера и права на вступление в брак, — но, к счастью, теперь этого не происходит. К законам, в которых бинарное различие между полами сохраняет свою актуальность и сегодня, относятся, например, Закон о службе в Силах обороны, Закон о тюрьмах, Закон о помощи жертвам и Закон о гендерном равенстве.

Однако существуют и возражения против отмены юридической категории пола, основанные на феминистских соображениях. Может ли это сделать гендерное неравенство невидимым? Может ли это затруднить создание соответствующих центров поддержки женщин, подвергшихся насилию со стороны партнера? Может ли это затруднить реализацию и исполнение Закона о гендерном равенстве? Не предлагая здесь решения этих вопросов, очевидно, что, как бы ни регулировался или не регулировался гендер в государстве, нам нужны законы и практика, учитывающие потребности как женщин (включая трансженщин и трансфемининных людей), так и транс и интерсексуалов (включая небинарных и несовершеннолетних). Другими словами, нам необходим интерсекциональный подход к решению этих проблем.