Воображая фланерку

Фланерство как концепция берет истоки в городском пространстве, а самого фланера можно назвать символической репрезентацией модерновости и олицетворением урбанистики (некоторые исследователи метафорично называют фланера первым урбанистом). Происхождение концепции фланера уходит корнями в творчество поэта Шарля Бодлера, которое было концептуализировано и теоретизировано философом Вальтером Беньямином. Это мужчина, который ищет развлечения в городе, блуждая по нему, но при этом он — городской эксперт, разглядывающий толпу горожан. Он одновременно стремится быть частью толпы и наблюдать ее со стороны. Надо отметить, что до определенного момента в истории фланирование как занятие, процесс не могло появиться в принципе — конструкция улиц к этому не располагала. Однако в 19 веке с началом индустриализации и развитием капиталистической экономики ситуация поменялась: город изменился, ведь развивающемуся рынку необходимы новые пространства для торговли. Так появляются пассажи и универмаги, в которых можно было спокойно бродить — фланировать.

Пассажи 19-го века

Фланирование требует погруженности в бытие города, фланер — художник, который прогуливается и беспристрастно и непрерывно наблюдает. Хочется отметить, что это довольно знакомая логика, которая часто становится объектом феминистской критики,  — мужчина, имеющий власть наблюдать, выносить свои вердикты и претендовать на объективность. Образ фланера затем долго будет использоваться в культуре для обозначения «непредвзятого взгляда».

Фланер рассматривается и как продукт, и как автор города, ведь он воспринимает его, следовательно, конструирует его. И хотя само понятие фланера задается определенным универсальным опытом, современные фланеры сталкиваются с новыми вызовами в городской среде, один из важнейших среди них — гендерный вопрос.  

Город как пространство сексизма

В рамках патриархальной логики считается, что женщины олицетворяют эмоции, то есть беспорядок и хаос, а мужчины — рациональность и контроль, поэтому женщины представляются как чуждые мужской утопии упорядоченного мегаполиса. В то же время промышленный город конца 19 века рассматривается как место декаданса. Такое представление о городе является почвой для концептуализации фланера как мужчины, гуляющего по городу и смотрящего на него, при этом сам город конструируется как нечто женственное. Город также мыслится и как текст, который нужно прочесть и декодировать.

Поскольку в 19 веке женщины не могли свободно бродить по улицам города, их полноправное положение в городской среде с тех пор подвергается сомнению. Ведь пространства города гендерно маркированы: общественные места связаны с мужчинами, а приватные – с женщинами. С античных времен бытовало выражение «дом – мир женщины, мир – дом мужчины», существовало понятие женской половины дома, например, у древних греков она называлась «гинекея». И если женщины из низших слоев могли передвигаться по улицам, к слову с сугубо практическими целями, то аристократки находились в заточении: терем в Московии, палаццо в Флоренции или гарем в Стамбуле. Тогда же рождается каноничный образ женщины у окна, ведь окно — единственный способ взаимодействия этих женщин с публичным городским пространством.  Это разделение в городе становится очевидным в 19 веке, поскольку именно тогда установилось четкое разделение между работой и домом. Сформировался феномен «разделенных городов» — пригород считался частной сферой, а значит уделом женщины; сам город — публичное место, закрепленное за мужчиной. Положение женщин на улицах всегда было маргинальным, а их городской опыт — ограниченным и строго регламентированным.

С учетом достижений борьбы за права женщин было бы неверно предполагать, что женское присутствие на улицах воспринимается в современном обществе так же, как в 19 веке. Однако, например, наружная реклама заставляет нас сомневаться в устранении неравенства на улицах. Возможность существования фланерки наравне с фланером остается  спорной. Гризельда Поллок разделяет эти сомнения, утверждая, что «женщина — это просто знак, вымысел», Анке Глебер полагает, что понятие фланерки проблематично, поскольку женщина не обладает видимостью на улицах.

Однако были и концепции, утверждающие возможность этого феномена, например, Меган Мoррис прелoжила термин «womаn-wаlker» (прoгуливающаяся женщина), а Элизабет Уилсон ввела в употребление «flâneuse» (феминитив от «фланера» по-французски). Возвращаясь к тому же Беньямину, выясняется, что, провозгласив «возвращение фланера» в новой книге 1929 года, он по-прежнему не выделил места для женщин-фланерок.

Коммодификация* и объективация в большом городе

*Коммодификация/товаризация — ключевой процесс в городе конца 19 века. Беньямин отмечает, что с появлением универмагов/пассажей начинается эстетизация мира товаров.

Современные общества функционируют по принципам рыночной экономики, идеологически город стал местом потребления, в частности, шоппинга как определяющей публичной деятельности. Оно стало важнее производства, а самые главные места в городе — места, где можно совершать покупки (торговый центр — главнейшая точка притяжения горожан).

Женщины получили доступ к публичности и городской жизни в частности благодаря индустриализации города, а консьюмеризм стал жизнеспособным благодаря урбанизации. Таким образом, неоднозначные отношения женщин с городом закрепляются, поскольку они как бы входят в город по пути торговли и потребления. В городе женщины рассматриваются как часть городской архитектуры, как что-то, что должно наблюдаться при фланировании, поэтому они становятся частью городского пейзажа, который потребляется вместе с другими компонентами города.

Видение женщины как зрелища, а, следовательно, как товара прослеживается и до 19 века — это проституированные женщины в мегаполисе 19-го века как демонстрация бесправного положения женщин в общественной сфере. Фланер же «очарован» всем, что улицы города предлагают, а значит очарован и проституцией. Кристина Бучи-Глюксманн полагает, что проститутка  является прообразом того, каким образом женщины приравниваются к товарам в городе. И хотя проституированные женщины часто упоминаются как женский эквивалент фланера, они не имеют его свободы наслаждаться улицей, а ее присутствие в городском пространстве является результатом экономической необходимости.

Анке Глебер пишет о документальном фильме «Берлин: симфония большого города» 1927 года, в котором впервые показывается одинокая женщина, прогуливающаяся по Берлину. Многие кинокритики того времени сразу сочли героиню проституированной женщиной, в то время как задумкой режиссера было показать созерцающую фланерку, поглощенную зрелищем города. Этот пример хорошо иллюстрирует искаженность перцепции женщин на улицах и доминирование мужского восприятия.

Кадр из д/ф «Берлин: симфония большого города», на котором мы можем видеть фланирующую женщину

Фланерство — одно из ярчайших проявлений мужского взгляда (male gaze), присущее именно городскому пространству. Надо отметить, что фланерство зарождается с усилением позиций капитализма, тогда же, по мнению А.В. Толстокоровой, кардинально возрастает влияние визуального опыта на восприятие реальности. Из-за коммодификации фланер может беспрепятственно потреблять женские образы на улицах, получая то самое «визуальное наслаждение». Можно заметить двойную мораль в репрезентации женской телесности в городе: в то время как рекламные плакаты один за другим штампуют максимально сексуализированные образы — в 2019 году невозможно прорекламировать автомобиль, напольное покрытие или Минобороны РФ без отсылок к женской сексуальности —  оголение груди при кормлении осуждается. Женщина не может сама распорядиться своим телом, ей уготовано быть вечным объектом мужских фантазий.

Социальная реклама, наглядно иллюстрирующая двойные стандарты в отношении женского тела. Интересно, как в этом случае общественные нормы «вгоняют» женщин обратно в зону приватного — кабинку туалета.

Мужской взгляд (male gaze) подкрепляется современной сексуализированной экономикой и дает мужчине свободу смотреть, оценивать и обладать, на деле или в фантазии. Женщины никогда не могут смотреть без взгляда, брошенного вслед, в отличие от фланеров, ведь они всегда «на виду» (термин Л. Малви “to-be-looked-at-ness”).

Торговый центр как пространство для фланирования

Как утверждает Бучи-Глюксманн, женщины неразрывно связаны с потреблением как ответственные за покупки, так и в качестве метафоры товара, то есть объекта потребления. Феминизация консьюмеризма, особенно шопинга, обеспечивает постоянное доминирование патриархального взгляда. Личность женщины сводится к эротизированному товару, объекту оценки и покупки.

Существует мнение, что в лиминальных пространствах универмагов 19-го века демонстрация товаров приравнивается  к культуре сексуального показа. Из этого следует, что шопинг подкрепляет представление проституированного женского тела как товара. Торговые центры стали «иконами городского пространства» в результате торжества консьюмеризма.

Появление торговых центров изменило саму онтологию фланерства. По словам Беньямина, универмаг — это последнее пристанище для фланера, и «он бродил по лабиринту товаров, как когда-то бродил по лабиринту города». В торговом центре, как и в универмаге, больше нет расстояния между товаром и фланером, и его отчужденный подход к городу скомпрометирован тем, что он является не только наблюдателем, но и наблюдаемым. Именно в пространстве торгового центра фланер феминизирован, и фланерка становится субъектом товарного обмена.

Женщины в общественной сфере ассоциируются с потреблением, а не производством, и их присутствие в торговых центрах очень распространено. Торговый центр символизирует  доминирование потребления в городской структуре. Именно в торговом центре женщины начинают фланировать, поскольку там им предоставляется чувство анонимности и свобода бродить без цели . К тому же, в универмаге женщинам не нужно объяснять свое присутствие в этом конкретном месте, покупая товары для дома либо наряды для себя она не нарушает «женскую эпистемологию», а именно поддерживать домашний очаг и быть привлекательной.

Дрейер и Макдауэлл приводят в качестве иллюстрации работу Celia de Villiers, Post-human consumerism (2009). Эта явно непригодная для носки обувь как бы манифестирует неспособность фланерки функционировать таким же образом, как ее коллега-мужчина

Женщина, блуждающая по улицам,  должна постоянно отстаивать свою позицию фланерки, чтобы не восприниматься как объект мужского взгляда, тем самым еще больше теряя возможность иметь такое же беспристрастное отношение фланера во время его бесцельных прогулок по улицам. То есть женщине нужно охранять от нападок свою прогулку, в то время как мужчине этого делать не надо. Соответственно, ей трудно достичь отчужденности и непредвзятости в своем наблюдении улиц.

Фильм Аньес Варда «Клео от 5 до 7» наглядно демонстрирует трудности, с которыми сталкивается фланерка. Конечно, во время прогулки главную героиню буквально покрывают взглядами, а затем ее одинокую прогулку по городу прерывает истосковавшийся по разговорам мужчина, которому внезапно захотелось обсудить сущность бытия с незнакомой женщиной — примечание переводчицы.

Женщины не могут чувствовать себя в мегаполисе совершенно непринужденно, особенно в ночное время, когда уровень опасности возрастает, и в результате они не могут в полной мере насладиться мегаполисом. Кроме того, фланерка, как правило, является жертвой дискриминации и харассмента и испытывает страх перед преступлением, или fear of crime — женщины боятся больше мужчин из-за культуры изнасилования и фаллоцентричной проектировки городского пространства. Также это тесно связано с «теорией разбитых окон». Если кратко излагать суть, то разбитое окно/граффити создают в определенном пространстве чувство безнаказанности, которое побуждает на дальнейшие преступления.

Несмотря на то, что женщины могут преодолеть свою уязвимость, они по-прежнему маргинализированы в результате неизбежности коммодификации, а также опасности нападения и преследования. Хотя положение женщины-фланерки оспаривается в городе, женщины имеют относительную свободу в лиминальных пространствах торговых центров. Они позволяют женщинам вырваться из тисков домашнего хозяйства, установленных патриархальной системой. Кроме того, торговый центр обеспечивает женщинам относительно безопасную среду для произвольного блуждания, анонимность снижается в результате более интенсивного контроля (использования камер наблюдения + охрана). По этой причине предполагаемые опасности улицы не так страшны в торговом центре. Нельзя не упомянуть, что присутствие женщин в ТЦ также повышает их репрезентацию в городе в целом.

Таким образом, в качестве фланерок женщины функционируют в основном в полупубличном пространстве торгового центра. По мнению А. Глебер, «до тех пор, пока движение женщины по улицам связано с большим количеством различных форм вмешательства, наблюдения и насилия и требует большего самоопределения и самосознания, чем у мужчины, женщина не вступает в свои права. До тех пор, пока доминирует мужской взгляд, женщины не могут двигаться произвольно, так, как хотят именно они». Присутствие женщин на улице приравнивается к удовольствию/развлечению — будь то быть потребленной или быть потребительницей — и феминизация потребления продолжает позиционирование женщин как объектов взгляда, который усиливается их социализацией. Поэтому бесправие женщин в общественном пространстве городских улиц влечет за собой продолжение образа проституированной женщины, чье присутствие на улицах было принято в XIX веке в качестве товара потребления.

На основе:

Dreyer E. and McDowall E. Imagining the flâneur as a woman

Gleber A. The Art of Taking a Walk: Flanerie, Literature, and Film in Weimar Culture

Толстокорова А.В. «Протест черепах против зайцев Прогресса»: фланерка как «новая горожанка» в контексте женской пространственной эмансипации эпохи модерна

Текст публикуется с любезного разрешения Насти Красильниковой, впервые опубликованный в this is so second wave.