Тёмная сторона споров о правах опеки

Более месяца назад серьезный резонанс вызвал видеоролик, в котором ребенка по решению государства насильно разлучают с семьей и помещают в приют. Это заставило задаться вопросом, почему именно этот конкретный случай так сильно затронул чувство справедливости общественности? И почему у стольких женщин после этого появилось желание «не комментируя произошедшее» написать о насилии в близких отношениях, судебных преследованиях и отчуждении детей?

Специалисты от оценок в основном воздерживаются, но игнорировать знаковость такой сильной реакции нельзя. Редко какие-то темы, тем более юридические, настолько глубоко затрагивают людей. Например, государство обязывает поставщиков услуг хранить наши личные данные, что неоднократно признавалось нарушением основного права на конфиденциальность. Но никто из-за этого не устраивает демонстрации перед Домом Стенбока. А вот к дверям одного приюта люди пришли с воздушными шарами и плакатами.

Информация о том, что наши звонки записываются, абстрактна. А страх потерять ребенка из-за институционального решения реален и остро ощутим. На утверждение, что «передача ребенка отцу — это всего лишь временная мера», отвечают, что «такое никогда не бывает просто временным». Это общее чувство, так называемая эмоциональная истина, которая одновременно передает переживания очень многих людей, особенно женщин. «Годы притеснений – обычное дело. Ко мне приходили женщины 70 лет, которых не оставили в покое, хотя развод был оформлен 30–40 лет назад», — говорит адвокат Тамбет Лаазик в интервью Õhtuleht.

Согласно масштабному исследованию Департамента статистики, 41% женщин и треть мужчин в Эстонии в течение жизни сталкивались с насилием в паре. Эти данные указывают на то, что мы являемся одной из самых насильственных стран в Европейском союзе. Кроме того, исследование показало, что мужчины чаще уходят из насильственных отношений, тогда как женщины нередко сталкиваются с насилием повторно — с разными партнерами.

Насилие остается незамеченным из-за нехватки знаний

Большая часть насилия в близких отношениях – психологическое. В то же время, одни юристы вовсе не считают это насилием, другие признают, что даже если и так, то доказать его все равно невозможно. Кстати, в программе Академии внутренней безопасности курс по насилию в близких отношениях появился всего пару лет назад (отдадим должное учебному заведению и создателям курса!). В Тартуском университете такой курс был организован на энтузиазме для таких же увлеченных слушателей (и снова похвалим организаторов!).

Согласно исследованиям, заказанным Министерством социальных дел [1][2], основными пробелами в знаниях специалистов по защите детей являются вопросы права, насилия в близких отношениях и подхода, основанного на понимании травм. Кроме того, проблемой остается несогласованность процессов ведения дел и недостаточное вовлечение детей и семей в процесс. Если задача специалистов заключается в оценке поведения ребенка и родителя, но из-за нехватки знаний причины этого поведения остаются для них непонятными, а возможное насилие не выявляется при сборе доказательств, то невозможно предложить решение, которое не нанесет дополнительный вред пострадавшему.

Возможная параллель с естественными науками могла бы выглядеть так: например, если бы инженерам-строителям не преподавали механику грунтов. Разница в том, что если инженер не сможет правильно спроектировать фундамент, дому конец — это заметят все, комнаты будут перекошены, как в «Кабинете доктора Калигари».

Но если крупные и при этом закрытые системы превращаются в инструменты насилия, это становится признаком скрытого разложения, масштаб которого мы не видим, пока нет особой причины искать. А что может дать эту особую причину для поиска, если центральный принцип таких процессов — их скрытность?

Я не предлагаю сделать судебные споры по вопросам опеки публичными, но хочу обратить внимание на то, что закрытые системы по своей природе меняются медленнее именно потому, что их проблемы невозможно открыто и прозрачно обозначить. В итоге мы узнаем о таких вещах лишь через рассказы третьих лиц, которые могут вызывать недоверие. Это, в свою очередь, остается удобным оправданием для того, чтобы ничего не предпринимать.

Что можно сделать?

Ворваться в закрытое учреждение с разборками невозможно, а чтобы поделиться историей в социальной сети, нужно хорошенько все взвесить, особенно, если дело касается персональных данных ребенка и его права на приватность. Так что же тогда делать?

Просвещайте себя и окружающих!

В Эстонии нет официальной и легкодоступной информации о таких явлениях, как юридическое преследование (abusive litigation) или послеразводное преследование (post-separation abuse). Однако каждому стоит ознакомиться с этими понятиями, чтобы хотя бы на эмоциональном уровне уметь адекватно поддерживать тех, кто столкнулся с подобными проблемами. Людям бывает крайне трудно понять чужой опыт, если они не осведомлены о том, как споры об опеке могут превратиться в инструмент юридического преследования.

Организуйтесь!

Системные изменения происходят сверху. Тем, кого эта проблема касается напрямую, стоит объединяться в группы, писать чиновникам и политикам о том, что система нуждается в переменах. Ознакомьтесь с теневым рапортом по Стамбульской конвенции, чтобы лучше понять, чего не хватает и какими могут быть разумные требования. Также полезно изучить доклад GREVIO за 2022 год и отчет ООН о проблематичности концепции отчуждения детей. Кроме того, обратите внимание на магистерскую работу Кай Тальвисте на эту тему.

Читайте также: «Малообсуждаемый вид насилия в близких отношениях: экономическое насилие»

Четкие аргументы — это ключ!

Не раскрывая деталей собственного закрытого судебного дела, можно с большой точностью описать механизмы насилия, которому вы подвергались. Вашу историю можно предложить журналистам, с условием, что она будет опубликована анонимно или под псевдонимом. Чем больше разных историй будет озвучено, тем лучше.