Аборт – это право человека. Никто не должен “зарабатывать” сексуальные и репродуктивные права собственным горем.

Юристка Лийри Оя пишет в свете решения Верховного суда США, что доступ к безопасному и легальному аборту является правом человека. Какие нарративы и темы окружают аборты? Что можно предвидеть в связи с этим решением в европейском контексте и что оно означает для женщин в США? Возможность сделать аборт, конечно, не исчезнет в США полностью, но решающим фактором стонет то, какие социальные группы располагают деньгами, свободой и влиянием, чтобы добраться до места, где это можно будет сделать легально, без опасности для жизни и здоровья.

Удручающее, но не удивительное решение

24 июня Верховный суд США вынес решение по делу Dobbs vs. Jackson Women’s Health Organization (Доббс против Организации Женского Здравоохранения Джексона) которое радикально изменило судебную практику по абортам, действующую с 1973 года. Это решение аннулировало заключение в знаменитом деле Roe vs. Wade (Роу против Уэйда), обнаружив, в отличие от решения 1973 года, что право на аборт не может быть экстраполировано из Конституции США, и оно не защищено фундаментальным конституционным правом на неприкосновенность частной жизни (англ. right to privacy). Однако, даже по прошествии десятилетий решение по делу Роу не привело к принятию федерального закона, кодифицирующего право на аборт, оставаясь на уровне прецедентного права. Это означает, что согласно новому решению Верховного суда (снова) каждый штат должен решать, как регулировать аборты. Это может означать, что в ближайшие месяцы и годы более чем в трети штатов США безопасное прерывание беременности станет почти невозможным или ещё более трудным.

Решение по делу Доббса вызывает уныние, тревогу и печаль в контексте сексуальных и репродуктивных прав, прав женщин и прав человека в более широком смысле. И имеет серьезные правовые последствия. В то же время — в решении нет ничего удивительного, хотя освещение в новостях на эстонском языке может создать такое впечатление. И даже не потому, что проект решения просочился почти за два месяца до обнародования. И в научном сообществе в целом, и в свободном сообществе США, возможность такого сценария рассматривалась годами. Прогнозировались возможные ходы Верховного суда, анализировались возможные аргументы, планировались и принимались контрмеры.

Правда, делать аналитические прогнозы — обычная работа ученых. Специалист смотрит на практику того или иного суда в течение определенного времени и пытается на основе этого сделать вывод, в каком направлении может быть сделан следующий шаг. Почему же так важно сейчас подчеркнуть, что вероятность такого поворота была ожидаемой? 

Я считаю, что это помогает демистифицировать защиту прав человека и сбалансировать многочисленные крики «Помогите, откуда это?». Это подчеркивает, что работа над защитой прав человека должна быть непрерывной и повседневной, что она состоит из небольших шагов, точно так же, как “работа” по нарушению прав человека.  К решению по делу Доббса привели непрерывные усилия по устранению противостоящих групп и политиков. Такого рода “работа” не всегда сопровождается лозунгами против прав женщин. Иногда она может оставить незначительное или даже нейтральное впечатление, но если внимательно и методично слушать и наблюдать, то можно заметить закономерности и прийти к научно обоснованному предсказанию будущего. Это поможет проводить наиболее стратегически эффективную превентивную работу, чтобы подобные усилия по устранению не могли пройти тихо и постепенно, без ответной реакции.

Иллюстрация: Лийри Оя

Закон об абортах в США: краткий исторический обзор

Какие наблюдения, упомянутые выше, позволили экспертам в значительной степени предсказать решение от 24 июня?

До 1973 года, то есть решения Роу против Уэйда, каждый штат самостоятельно регулировал законодательство на тему абортов — в большинстве штатов аборты были криминализованы (за некоторыми исключениями — например, для защиты жизни и здоровья беременной женщины), но в четырех штатах (Нью-Йорк, Вашингтон, Калифорния и Гавайи) прерывание беременности было разрешено по любой причине и без дополнительных ограничений до тех пор, пока плод не станет жизнеспособным. Однако, решением Роу против Уэйда Верховный суд США подтвердил конституционное право каждой беременной на прерывание беременности и объявил неконституционными правила 46 штатов, запрещающие аборты. Таким образом, все штаты были обязаны узаконить аборты (до момента жизнеспособности плода).

На практике, однако, это историческое решение не означало безальтернативной революции — политические антиабортные силы незамедлительно начали действовать, пытаясь найти нестандартные решения, которые не противоречили бы резолюции Верховного суда, все же делая при этом невозможным прекращение беременности. Началась многолетняя эпоха различных препятствий: обязательные периоды раздумий, очень жесткие требования к клиникам, где можно делать аборты, согласие супругов или родителей и т.д.

В контексте этих ограничений и препятствий Верховный суд  в 1992 году принял еще одно важное решение (Planned Parenthood v. Casey), подтвердив решение Роу против Уэйда, но также допустив определенные ограничения, если они не являются “чрезмерным бременем” для лица, желающего прервать беременность. Тест на “чрезмерно обременительные ограничения” стал важным ключевым словом в будущем, и противники абортов пытались шаг за шагом раздвигать его границы. В очередной раз страдали те, для кого поехать в далекую клинику было невозможно с финансовой или временной точки зрения (маргинализованные и уязвимые группы, такие как чернокожие женщины).

В 2011 году Республиканцы одержали верх как в Конгрессе, так и в законодательных собраниях многих штатов. Так называемые красные (республиканские) штаты и районы, уже имевшие проблемы с доступным прерыванием беременности, были завалены новыми законопроектами, направленными против абортов. Они были составлены, среди прочих, группами по борьбе с абортами, такими как “Американцы, объединенные за жизнь” и “Национальное право на жизнь”. Эти проекты содержали еще более жесткие ограничения.

С годами изменился и состав Верховного суда США — увеличилась ультраконсервативная часть, особенно в виде трех судей, назначенных при Дональде Трампе, чьи неодобрительные взгляды на дело Роу против Уэйда и аборты в целом были известны еще до назначения

Однако решение по делу Доббса не означает, что возможность аборта исчезнет из США полностью — этого точно не будет. Вопрос в том, какие социальные группы имеют и какие не имеют достаточно денег, свободы и влияния, чтобы добраться до места (будь то другая клиника, штат или страна), где это можно сделать безопасно, т.е. без опасности для здоровья и жизни.

Иллюстрация: Лийри Оя

Подход к абортам с точки зрения защиты прав человека

Доступ к безопасному и легальному аборту является правом человека. Да, ни в конституции Эстонии, ни в важнейших конвенциях о защите прав человека аборты прямо не упоминаются. Однако защита прав человека необязательно нуждается в такой явной языковой ссылке. Сексуальные и репродуктивные права (включая право на аборт) строятся на основе уже признанных прав человека (этот подход был подтвержден ООН еще в 1994 году, а также несколькими более поздними соглашениями по правам человека).

Запрет на аборт посредством ограничений или криминализации может нарушать право на жизнь, право на здоровье (включая сексуальное и репродуктивное здоровье), право на неприкосновенность частной жизни, запрет на дискриминацию (например, по признаку гендерной идентичности) и, конечно же, запрет на унижающее достоинство обращение и пытки. Таким образом, анализ защиты прав человека необходим для каждого решения (закона, постановления, а также, например, некоторых медицинских указаний) и решения о финансировании аборта, что в контексте Эстонии означает опору как на конституцию, так и на международное право.

Для того чтобы право на аборт не нарушалось, государству необходимо обеспечить его фактическую доступность (например, ситуация, когда человеку приходится преодолевать сотни или тысячи километров в другой конец страны, чтобы сделать аборт — не соответствует принципам защиты прав человека) и проходимость (например, доступное расположение больницы или поликлиники). Доступу к безопасному и легальному аборту препятствуют, среди прочего, ограничительные законы (включая криминализацию аборта), недоступность услуг, высокая цена аборта, стигматизация и позор, связанные с абортом, отказ медицинских работников по религиозным убеждениям (англ. conscientious objection) и ненужные требования, такие как обязательное время на размышление после консультации, обязательное консультирование (за которым часто скрывается давление), распространение ложной информации (например, что аборт опасен, вызывает рак), получение согласия третьих лиц (например, получение согласия мужа в случае взрослой женщины, или ее родителя/опекуна в случае несовершеннолетней), а также проведение ненужных с медицинской точки зрения процедур, анализов и обследований, отсрочивающих аборт.

«Подход к аборту, основанный на правах человека.» Иллюстрация: Лийри Оя

Какие нарративы окружают аборты?

Основанный на правах человека подход к аборту означает, среди прочего, что мы думаем о нарративах, связанных с абортом.

Даже те, кто утверждает, что аборт связан с телесной автономией и неприкосновенностью частной жизни или правом на самоопределение личности, могут иногда делать неверные заявления, будто каждое решение об аборте является трудным, и таким образом преувеличивать так называемый нарратив о невинных страданиях (англ. innocent suffering narrative — термин был придуман Л. М. Келли). Согласно последнему, аборт “приемлем” в очень трагических ситуациях, таких как изнасилование несовершеннолетней, тяжелый порок развития плода в случае наступления желанной беременности и т. д. Однако подход, основанный на правах человека, должен включать все нарративы, в том числе те, в которых прерывание беременности является легким выбором, облегчением, за которым не следует ни горе, ни печаль. Никто не должен так “зарабатывать” сексуальные и репродуктивные права собственным горем или сожалением.

Что делать со взглядами людей, выступающими против абортов? С одной стороны, ответ прост: те, кто не хочет делать аборт, никогда не должны его делать — даже принудительный аборт (термин, более знакомый из контекста международного уголовного права) и, например, принудительная стерилизация будут нарушениями прав человека. С другой стороны, возвращаясь к вышеизложенной мысли, нам нужно внимательно наблюдать за тем, какие шаги делают принимающие политические решения лица и заинтересованные группы, которые не просто против абортов и никогда бы этого не сделали, а именно против того, чтобы кто-либо мог свободно принимать решения о себе и своем теле, т.е. быть человеком. 

«Безопасный, легальный, доступный аборт — это право человека.» Иллюстрация: Лийри Оя

Что можно прогнозировать в европейском контексте?

В 2000-е годы система защиты прав человека ООН неоднократно подтверждала обязательство стран обеспечивать право каждого на безопасный и легальный аборт как в соглашениях, так и в позициях комитетов по контролю за выполнением конвенций. В то же время стоит оставаться критичными, потому что, хотя мы постепенно можем начать видеть долгосрочную тенденцию, в деятельности ООН также много непоследовательности: разные суборганизации не используют одни и те же определения и по-прежнему принимаются так называемые смягчающие решения, а это означает, что защита сексуальных и репродуктивных прав фокусируется на темах (включая использование языка), которые могли бы вызвать меньшую негативную реакцию во всем мире.

В контексте Европейского Союза я выделяю резолюцию Европейского парламента о защите сексуальных и репродуктивных прав, принятую год назад. Хотя резолюции Европейского парламента не имеют обязательной юридической силы, они играют руководящую роль, и упомянутая резолюция является первой в своем роде, в которой вопросы сексуального и репродуктивного здоровья (включая безопасные аборты) сформулированы непосредственно как вопросы прав человека.

Однако давление на права женщин посредством регулирования абортов в США не является уникальным Помимо полного запрета на аборты на Мальте, существуют также проблемы с фактическим доступом к абортам, например, в Италии и Великобритании (см. о Северной Ирландии). Более того, свыше тысячи польских женщин обратились в Европейский суд по правам человека с призывом бороться против вступившего в силу зимой 2021 года ужесточения закона об абортах, разрешающего прерывание беременности только в случае опасности для жизни женщины или если беременность является результатом инцеста или изнасилования. Теперь тысячи польских женщин вынуждены искать небезопасные, незаконные решения на своей родине или ездить в соседние страны, чтобы прервать как запланированную беременность, при которой плод имеет тяжелые пороки развития, так и нежелательную беременность. Только время покажет, какую позицию займет суд в Страсбурге, исходя из каких соображений, и будет ли повод для радости. Решения, подобного делу Доббса, не будет, но было бы слишком наивно надеяться на особо критический анализ, поскольку предыдущая судебная практика Европейского суда по правам человека в отношении абортов оставалась скорее консервативной и продвигала нарратив о предотвращении так называемых “невинных страданий”, описанных выше.

В статье использованы, среди прочего, докторская диссертация и предыдущие тексты по абортам и сексуальным и репродуктивным правам Лийри Оя.

L. Oja, Seksuaal- ja reproduktiivõigused. – Inimõigused. L. Oja, Õiguskantsleri Kantselei 2022.

“Üldse mitte ainult abordist ehk inimõigustel põhinev lähenemine seksuaal- ja reproduktiivtervisele”, M. Abel, L. Oja, Müürileht 1.12.2020.

“Liiri Oja ja Marie Abel: meil kõigil on õigus seksuaal- ja reproduktiivtervisele, see pole luksuskaup”, M. Peegel, Feministeerium 4.09.2020.

L. Oja “Why is a ‘good abortion law’ not enough? The Case of Estonia”, Health and Human Rights Journal, Vol. 19/1. 2017.

L. Oja, A. E. Yamin, “‘Woman’ in the European Human Rights System: How is the Reproductive Rights Jurisprudence of the European Court of Human Rights Constructing Narratives of Women’s Citizenship?”, Columbia Journal of Law and Gender, Vol. 32/1. 2016.