Права человека и сексуальность в социальных сетях. Интервью с профессором Катрин Тиденберг
Этой осенью собирают подписи под манифестом секс-позитивных социальных сетей, одной из авторов которого является профессор в области культуры участия Таллиннского университета Катрин Тиденберг. В интервью Тиденберг рассказывает, почему важно регулировать социальные сети и предъявлять к ним требования, какова философия секс-позитивности и какую роль играет порно в развитии социальных платформ. Кроме того, она объясняет, почему для экономики важно, чтобы государство активно поддерживало науку, и делится книжными рекомендациями.
1-й пункт манифеста секс-позитивных социальных сетей: «Дестигматизируем секс!» Автор изображения Jacq Moon
Прежде чем мы перейдем к манифесту, давай немного познакомимся. Ты профессор культуры участия в Таллиннском университете, эксперт по исследовательской этике, выдающаяся популяризатор науки, рецензентка десятков научных журналов и научная руководительница; исследовательница интернет-культуры и секс-культуры, т.е. исследовательца, работающая над проектами с несколькими разными исследовательскими направлениями одновременно. Как ты придумываешь темы для своих исследований? Какие повторяющиеся вопросы задаешь снова и снова с разных точек зрения?
На самом деле меня больше всего интересует идентичность: упражнение в том, чтобы быть самим собой. Точнее, как цифровые коммуникационные технологии влияют на самосозидание и пребывание собой, понимание себя и своего места в мире. Это вопрос, к которому я постоянно возвращаюсь. Но интересные вопросы имеют обыкновение рассыпаться на множество других, более конкретных. В своей докторской я планировала изучить людей, которые вели откровенно сексуальные блоги на Tumblr. С одной стороны, я была заинтригована тем, зачем ведутся эти блоги, а с другой, мне хотелось изучить их с научной точки зрения. Эти альтернативные сообщества предлагают лучший способ отслеживать изменения в социальных сетях, которые затрагивают всех. Так что, в общих чертах, я действовала как исследователь на стыке технологий, норм идентичности, политики (с маленькой буквы) и сексуальности. Я изменила исследовательские платформы и конкретные рамки, сосредоточившись либо больше на сексуальности, либо на визуальных практиках, но они часто связаны.
2-й пункт манифеста секс-позитивных социальных сетей: «Интегрируем секс-культуру в социальные сети!» Автор изображения Jacq Moon
Совсем недавно был опубликован манифест секс-позитивных социальных сетей, одной из составительниц которого являешься ты. Что такое секс-позитив и секс-позитив в социальных сетях?
В широком смысле секс-позитивность — это принцип и философия, согласно которым добровольный, согласованный, ненасильственный и непринудительный секс и сексуальность во всем их разнообразии являются естественной, нормальной, здоровой и приятной частью бытия человека, нашей культуры и человеческого общества. Это также означает, что сексуальные права являются правами человека.
Из опыта и исследований нескольких десятилетий мы знаем, что социальные сети стали доминирующей коммуникационной инфраструктурой и очень важным местом общения. Поэтому очень важно спросить себя, друг друга, законодателей и, конечно же, разработчиков платформ и онлайн-сервисов — есть ли место сексу в соцсетях, и какое? Основываясь на том факте, что секс является естественной и важной частью человеческого общения, можно задаться вопросом, какие виды сексуальных практик разрешены в социальных сетях, а какие нет и почему? Кто это решает и на каком основании? Этот манифест родился из вопросов и опасений, возникших за последние четыре года, которые ученые и активисты пытались сформулировать и разрешить.
3-й пункт манифеста секс-позитивных социальных сетей: «Ценим работу создателей сексуального контента!» Автор изображения Jacq Moon
Какова целевая аудитория и основной посыл этого манифеста?
Мы составили семь предложений. Наш основной посыл заключается в том, что не весь контент, связанный с сексом и сексуальностью, автоматически является рискованным, опасным или плохим. Это может показаться очевидным, но на самом деле, когда мы смотрим на то, как сексуальный контент и сообщения сексуального характера рассматриваются в основных социальных сетях, оказывается, что все, что каким-либо образом связано с сексом, потенциально опасно, потому что отсутствуют различия между одним типом контента сексуального характера и другим. Таким образом, все, что связано с наготой, сексом, удовольствием или сексуальной идентичностью, не говоря уже о секс-работе, убирается в дальний ящик.
Часть проблемы заключается в том, что на очень больших платформах трудно найти универсальные стандарты для модерации контента и управления. К тому же, секс и сексуальность являются давним источником социального беспокойства и моральной паники, окружающих то, как мы говорим и думаем о сексе. Более того, поддерживать эту тревогу и панику, как в политическом, так и в экономическом плане, выгодно различным сторонам.
Примером модерации контента и табу стал тот самый манифест, когда университет одного из соавторов заблокировал нашу страницу в университетской интернет-сети. Это похоже на всеобъемлющий запрет только потому, что есть какие-то темы или слова, которые считаются плохими и опасными, например, на работе или в университете, а иногда и во всей стране.
Итак, основной целевой аудиторией манифеста является сообщество, которое создает и развивает платформы социальных сетей, причем не только самые крупные, но и небольшие приложения и платформы. Существует целое движение по созданию так называемых альтернативных социальных медиа, где люди, часто представители определенных социальных групп, пытаются создавать альтернативы, исходя из недостатков имеющихся у них инструментов. Другой целью, безусловно, являются политики, занимающиеся управлением платформами на государственном уровне, и лоббистские группы, пытающиеся повлиять на управление платформами. Но в более широком смысле этот манифест определенно можно использовать в качестве педагогического материала в тех беседах, где речь идет о том, как социальные сети работают и формируют то, что мы считаем возможным, а также о том, как социальные сети связаны с правами человека.
4-й пункт манифеста секс-позитивных социальных сетей: «Создадим более безопасные пространства!» Автор изображения
Пожалуйста, приведи какой-нибудь конкретный пример социальных платформ. Мне на ум приходит Meta, то есть Facebook, WhatsApp, Instagram, Google, TikTok. Ты соавтор книги «Tumblr» (Wiley, 2021).
Недавно я писала в Sirp, что социальные сети постоянно меняются. Если примерно в 2005 году мы говорили о них как о коммуникационных сетях (MySpace, SixDegrees, Orkut), то с 2010 года мы говорим о платформах, потому что для сайтов социальных сетей было стратегически полезно начать называть себя платформой, так называемым поставщиком коммуникационной инфраструктуры. Социальные медиа в эпоху коммуникационных сетей определяются социальным графом, где, например, мы с вами являемся узлами, и у нас могут быть разные типы отношений, такие как взаимные или односторонние, и мы можем быть связаны через списки подписчиков или друзей друг друга. В течение последних двадцати лет социальные сети строились на социальном графе или сети между людьми.
Теперь, что касается TikTok, говорят, что мы отходим от текущего определения социальных сетей, основанного на социальном графе, и переходим к так называемым социальным сетям, основанным на алгоритмах рекомендаций. Другими словами, поток, который доходит до меня, сформирован алгоритмически, а я вижу все меньше и меньше постов от людей, которых выбрала сама, потому что алгоритм решает, что мне может понравиться. На макроуровне это весьма существенно меняет то, что такое социальные сети, из чего они состоят, или какие последствия могут быть у того, как информация течет или как мы оцениваем происходящее в социальных сетях.
Конечно, это не означает, что общение между людьми, которые знают друг друга, исчезнет, но оно переместится в небольшие закрытые группы или чат-приложения, которые не могут видеть посторонние. Контент, выбранный алгоритмом, формирует все большую часть потребляемого информационного потока. Таким образом, определение социальных медиа, которое последние 20 лет характеризовалось публичным и полупубличным взаимодействием, вот-вот изменится.
Существует как минимум три типа социальных сетей. Прежде всего, это так называемые цифровые гиганты – огромные потребительские платформы, такие как Facebook, Instagram, Twitter, которые никоим образом не являются тематически ориентированными платформами. Вдобавок существуют приложения для социальных сетей, которые могут отличаться функционально, но в основном также предназначены для универсального общения, такие как BeReal, Tiktok, SnapChat, которые могут не иметь веб-платформы. Во-вторых, существуют платформы приложений с определенной тематической направленностью, такие как секс-платформы или приложения для знакомств и hook-up-ов (для поиска секса на одну ночь), которые образуют слой в этой системе, когда мы говорим о сексе и социальных сетях. Третье — так называемые альтернативные социальные сети, которые либо не собирают пользовательские данные, либо не продают их производителям рекламы, либо децентрализованы. Последние пытаются создать социальные сети, учитывающие критику крупных предшественников. С технологической точки зрения, эти три типа социальных сетей являются контекстом, в котором можно думать о сексе в социальных сетях.
Было бы легко сказать, что если существуют все эти секс-сайты, платформы и приложения для знакомств, не говоря уже о платформах социальных сетей с относительно незначительной пользовательской базой, которые стремятся к этике и справедливости, зачем нагружать себя беспокойством о том, как Facebook, Twitter или Tumblr управляют или ограничивают содержание сексуального характера? Например, можем мы или не можем сексуально выражать себя на этих платформах? Но акцент здесь именно на том, с чего мы начали: если секс — это право человека и часть общества, а социальные сети — это место, где мы проживаем нашу социальную жизнь. Почему тогда некоторые аспекты секса запрещены по непрозрачным причинам?
Цель нашего манифеста — спросить, на каком основании сексуальный контент модерируется, фильтруется и классифицируется. В настоящее время у людей слишком мало возможностей фильтровать контент в соответствии со своими потребностями. В манифесте мы не говорим, что секс и «сосидж фесты» должны быть на всех платформах. Иногда говорят, что дети не должны видеть все, но и взрослые не хотят видеть сексуальный контент в каждом посте социальных сетей. Я хотела бы иметь возможность свободно выбирать и включать или выключать определенный контент.
5-й пункт манифеста секс-позитивных социальных сетей: «Культивируем культуру согласия!» Автор изображения Jacq Moon
Но можно ли сказать, что одной из целей манифеста является создание общего пространства в сети, учитывающего других? Хотя обычно манеры считаются скорее хорошей практикой, популисты начали пренебрежительно называть вежливых людей «чуждыми жизни политкорректными снежинками».
Одной из ожидаемых целей этого манифеста, безусловно, является вежливое пространство для обсуждения, допускающее различные мнения. Манифест основан на понимании того, что коммуникативная среда отражает своих создателей, что, в свою очередь, в той или иной мере формирует представление пользователей о своих возможностях и правах. Поэтому мы также можем говорить о текущих проблемах управления платформой, модерации контента в социальных сетях и токсичной природе интернета через иерархию прав человека.
Однако, чтобы понять контекст, нужно начать с того, кто владеет крупнейшими платформами социальных сетей. Десять ведущих глобальных социальных сетей, куда входят все пользователи социальных сетей в мире, принадлежат двум американским(Meta, Google) и трем китайским компаниям. В Эстонии доминируют платформы США, среди китайских также представлен TikTok. Правила использования платформ США создали юристы, основывающиеся на 1-й поправке к Конституции США, согласно которой свобода слова является важнейшим правом человека. Хотя свобода слова также очень важна в нашем культурном пространстве, по историческим, идеологическим, политическим, военным причинам право на достоинство и справедливое обращение не менее важно в нашем так называемом наборе прав. Таким образом, юридическая точка зрения США ни в коем случае не универсальна и не может беспрепятственно перемещаться между культурами.
Так в Северной Америке почему-то большей проблемой является чей-то сосок на картинке в соцсетях, чем когда один человек говорит другому, «я хочу, чтобы таких как ты, отправили на корабле в концлагерь на арктический остров умереть». Как две эти вещи могут быть сопоставимыми проблемами? Глядя в упор, это кажется совершенно абсурдным, но с юридической точки зрения США это вполне логично.
6-й пункт манифеста секс-позитивных социальных сетей: «Берите на себя ответственность за свои действия!» Автор изображения Jacq Moon
Действительно, правовое и культурное пространство сильно отличается на разных континентах, например, в России и Китае есть отдельный национальный интернет. Судя по всему, задним числом мы сможем более ясно увидеть, как законодательство США или Китая формирует глобальную сексуальную мораль. Как известно на сегодняшний день, ЦРУ во время холодой войны финансировало абстрактное искусство как идею западной свободы противостоять принудительному соцреализму Советского Союза. Но как китайские платформы влияют на нас, когда TikTok, кажется, позволяет все?
Мой опыт работы с Китаем беднее, чем с платформи США, но в прошлом году я была на конференции, где сравнивали управление американскими и китайскими платформами. Китай недавно принял ряд новых законов, влияющих на работу интернета. Там вместо конкретных прав человека центральной ценностью является коллективное благо и общественный порядок. Так что некоторые вещи просто не допускаются, потому что они не служат общественному порядку. В любом законодательстве есть какие-то принципы, на основании которых то или иное запрещено и разрешено, важно анализировать эти принципы.
И хорошего варианта в глобальном плане пока не нашли — это вопрос масштаба! Если у вас 2,9 миллиарда пользователей, я не уверена, что ими можно управлять и модерировать их всех одинаково. Начинаешь решать с одного конца, с другого становится хуже. Все предыдущие примеры управления платформами социальных сетей с учетом нюансов и контекста в истории интернета были небольшими. Ключевые слова: пользовательский контроль, производительность и саморегулирование. Теперь мы также знаем, что корпоративное саморегулирование не работает, потому что оно основано не на общественном благе, а на интересах бизнеса.
Европейский союз в настоящее время прилагает довольно большие усилия для контроля над этими цифровыми гигантами. У нас есть закон о цифровых рынках и цифровых услугах, который учитывает, чего достиг цифровой сектор, возможно, более решительно и компетентно, чем то, что делают в Северной Америке. И хотя, чтобы интернет мог развиваться, его не следует контролировать чрезмерно, теперь, когда цифровые услуги имеют заметные политические, культурные и социальные последствия, система больше не может полагаться на личные предпочтения какого-то человека в Силиконовой долине. При этом законы цифровых сервисов должны быть в чем-то глобально непротиворечивы, потому что региональные ограничения больше похожи на самообман. Например, если Instagram сейчас должен быть закрыт в России, на самом деле это не так. В контексте сегодняшних технологических возможностей ограждение интернета национально-государственными границами явно невозможно и нецелесообразно.
7-й пункт манифеста секс-позитивных социальных сетей: «Демонтируем структурированное притеснение!» Автор изображения Jacq Moon
Как начался манифест секс-позитивных социальных сетей? На какие проблемы он реагирует и как эти проблемы различаются от страны к стране?
Этот манифест в большей степени продвигала Захра Стардаст, юрист, занимающаяся вопросами соблюдения прав человека. Она предложила нам организовать дискуссионную сессию о возможностях модерации сексуального контента в социальных сетях на RightsCon, встрече, посвященной правам человека в интернете. Благодаря моей и Эмили ван дер Нагель книге «Секс и социальные сети» (Арго, 2021 г., впервые опубликована на английском языке в 2020 г.), она пригласила нас туда. Для нас сразу было очень важно привлечь не только исследователей из разных дисциплин, но также активистов и секс-работников, и чтобы исследователи были из разных частей мира — я была единственной из Европы.
Обсуждение проходило в Zoom из-за пандемии, но было очень здорово! Помимо организаторов, туда пришло более 60 человек, среди которых были ученые, активисты, секс-работники, веб-программисты и другие заинтересованные лица. После этого мы обсудили с основной группой, что эти мысли нужно как-то сформулировать. Мы писали манифест больше года, потому что обязательно хотели посоветоваться с активистами и правозащитными организациями, чтобы не говорить за людей, а дать им возможность высказаться самим.
Благодаря разностороннему опыту создателей, манифест содержит несколько сообщений: интернет-исследователи подошли к темам, связанным с модерацией и управлением платформой, юристы подошли с точки зрения прав человека, секс-работники с точки зрения эксплуатации. Избитое высказывание «порно построило интернет» не совсем неверно. Секс-работа и секс-индустрия всегда были в авангарде технологических инноваций. В первые годы существования многих платформ предпосылка заключалась в том, что секс продается, а откровенно сексуальный контент и общение могут привлекать внимание пользователей. Когда на платформе уже появилось большое количество пользователей, неизбежно возникнают проблемы, потому что у людей разнятся ценности и убеждения. Потом создателей сексуального контента часто выгоняют и наживаются на них вторично, так называемый политический и моральный капитал, который позволяет продемонстрировать, что видите — платформа заботится о безопасности своих пользователей.
Это очень двуличная система, где с одной стороны популистским языком говорят о защите людей, особенно детей и молодежи, и о каких-то традиционных ценностях и морали. С другой стороны, любой, чьи изображения отправились в путешествие, были взломаны или украдены, или чей бывший интимный партнер распространял изображения без их согласия, знает, что удаление такого материала — непростое дело. О защите пользователей здесь говорить не приходится, так как решение проблем реального сексуального насилия не является приоритетом для платформ. Каждый из пунктов нашего манифеста касается различных слоев и проблем социальных сетей и предлагает различные способы их интерпретации.
Я видела, что известный гей-порноактивист Джиз Ли также входит в число основных авторов манифеста. Это действительно вызвало своего рода доверие.
Да, Джиз Ли в первую очередь порнозвезда, альтернативная порнозвезда, но у нас в группе есть еще одна секс-работница. Они оба активисты секс-бизнеса и поднимают вопросы, исходя из собственного опыта, который совершенно отличается от, скажем, моего. Поэтому было очень важно с самого начала представить разные точки зрения за одним столом.
Исследуя сексуальность в социальных сетях, сталкиваешься с несколькими подвидами секс-бизнеса. Пожалуйста, объясни, что такое секс-позитивное порно, что такое этичное порно и чем оно отличается от неэтичного порно.
Я не считаю себя исследовательницей порно, но я работала с ним, например, с легендарной Сюзанной Паасонен. Я считаю себя исследовательницей сексуальных практик, но разница между сексуальными практиками и секс-работой иногда ускользает. Большинство людей, которых я изучала, делают то, что они делают, для удовольствия, а не для работы, поэтому то, чем они занимаются, не считается секс-работой. Однако некоторые из них стали настолько популярными, что возник так называемый классический вопрос эпохи платформ — почему я не могу еще и денег попросить за это? Таким образом, они в некотором смысле квалифицируются как секс-работники.
Этика в секс-индустрии зависит от того, чью точку зрения вы определяете. Например, если я создаю какой-то контент как самопрезентацию, а не как порно, но при этом его потребляют как бесплатное порно, или мастурбируют под его аккомпанемент — это любительское порно или нет? Короче говоря, грань между порно и не-порно, любительским порно и профессиональным порно становится все более и более размытой. Тем более, что профессиональное порно заметило тенденцию любительского порно и использует аналогичную структуру и эстетику, чтобы выглядеть любительским.
В каком-то смысле этика порно не так расплывчата, потому что на самом деле существует несколько способов отличить этичное порно. Во-первых, прислушайтесь к тому, что говорят создатели и потребители, позвольте им действовать и доверяйте тому, что они говорят. В этом случае довольно легко отличить этичное порно от неэтичного. Во-первых, если создатели осведомлены и удовлетворены производственным процессом, им платят справедливо, производственная компания и тираж согласованы, платформа, на которой перераспределяются их изображения, фильмы или тексты, никоим образом не эксплуатирует их и предлагает создателям возможность удалить деланный ими контент — тогда это порно этично. Аналогичные вопросы можно задать и о потребительской этике.
Во-вторых, однако, можно взглянуть на этику с макросоциологической точки зрения. Здесь можно возразить, что даже если все было согласовано с создателями, посредники их не эксплуатировали, а потребители подходили осознанно, все равно нужно обращать внимание на содержание порно и задаваться вопросом, воспроизводит ли оно социальные динамики власти, и какие. Как порно изображает секс, женщин, мужчин, гетеросексуальность и гомосексуальность, тела, удовольствие, насилие. Обе точки зрения важны и, так сказать, верны одновременно, хотя критика воспроизводства динамик власти часто используется в сексуально-негативной, сенсационной и, я бы сказала, лицемерной антипорно риторике. Потому что зачастую утверждения — что порнография в основе своей неэтична, поскольку воспроизводит социальное неравенство, оправдывает насилие в отношении женщин, — трактуют порно как одну монолитную категорию, что ошибочно и применяет к анализу порноконтента и порноиндустрии иные, морально тревожные критерии, чем к анализу любого другого культурного контента или индустрии развлечений.
Говоря очень смело, можно сказать, что любой вид работы — независимо от того, секс-работа это или нет, моя работа или ваша работа — по своей сути является эксплуататорской, если квалифицировать ее как труд (labour) в классическом марксистском смысле. Другими словами, если кто-то другой зарабатывает на моих усилиях, а я сама отчуждаюсь от своего производственного удовлетворения и возможностей в этом процессе, это эксплуатация. В некотором смысле вопрос этики порноиндустрии в этом контексте отпадает. Точно так же вы можете спросить себя, как насилие в отношении женщин нормализуется в «Игре престолов» или любом другомт сериале, где все жертвы — женщины. В роликах альтернативного порносайта принято начинать с нескольких минут интервью актеров об их ожиданиях и желаниях, а в конце еще одно интервью, где измотанные, но счастливые люди рассказывают о том, каково это было и сделали бы они это снова.
Так что у меня нет однозначного ответа на вопрос, что такое этичное порно, но я могу предложить точки зрения, с помощью которых можно попытаться посмотреть на мир и принять решение. То, что при потреблении и создании порнографии учитывается этичность, уже является шагом вперед, и такое мышление становится все более и более распространенным. Например, мои испытуемые сказали мне, что они предпочитают смотреть любительское порно или вещи, которые не созданы как порно, но которые люди выставляют для собственного удовольствия или для выражения своей сексуальности. Их аргумент заключается в том, что просмотр этого дает им более четкое ощущение, что никто не используется в чужих интересах, и зритель чувствует себя более этичным потребителем. Конечно, можно повернуть и наоборот, сказав, что если одни люди размещают сексуальный контент бесплатно, то другие, чья это работа, потеряют свой доход.
Я только что прочитала небольшую, но хорошую книгу на эти темы „Objectification: On the Difference between Sex and Sexism“ («Объективизация: разница между сексом и сексизмом», Routledge, 2021). В книге дается содержательный обзор понятий объективации, эксплуатации и самокоммодификации, связи порно с ними; анализируется, как различные феминистские группы занимались этими темами в последние десятилетия, проводя «войну с порно»; как «мужской взгляд» был неправильно понят Лорой Малви в этом контексте; как развилась конфронтация между секс-позитивым- и антипорно-феминизмом.
Твиттер Эла Петтерсона. 30 лет твердили, что гуманитарные науки бесполезны, давайте изучать реальные предметы. А теперь удивляются, почему нацисты хотят захватить власть.
И, наконец, ты тесно связана с эстонской научной жизнью. Что можно было бы сделать по-другому, если бы финансирование исследований увеличилось до необходимых размеров?
В Эстонской молодежной академии наук финансирование исследований всегда было главной темой, над которой нужно работать. Когда Керсти Кальюлайд была президентом, лидеры всех политических партий, кроме EKRE, подписались под намерением увеличить финансирование исследований. Может намерение и есть, но в политике оно не материализуется, потому что мне кажется, что лица, принимающие решения, не очень понимают проблему. Сейчас, конечно, тяжелое время войны и энергетического кризиса, делать выбор в условиях ограниченных ресурсов трудно.
Важно понимать, что финансирование исследований является вопросом экономической и культурной устойчивости и безопасности. Часто думают, что наука и безопасность — это только оборонные исследования, а наука и экономика — только прикладные исследования, проводимые совместно с компаниями, но моя область — социальные сети и идентичность — опровергает это мнение. 10–15 лет назад, когда мы с коллегами начали изучать мемы, они считались маргинальным культурным явлением, имеющим значение только в поп-культуре. Теперь мы все знаем, что маргинальные явления могут перерасти в идеологический инструмент с необычайной силой; можно сказать, что теперь мемы стали оружием.
Кроме того, адекватное финансирование исследований обеспечивает стабильность, которая, в свою очередь, обеспечивает устойчивость тем исследований. В целом эстонская исследовательская система всегда была хорошей и эффективной, за один евро в эстонских исследованиях обычно получают гораздо больше, чем в большинстве европейских стран. Но даже если люди очень трудолюбивы, но нет финансирования, новых исследователей не будет, а если вещи, которые нужно изучать в долгосрочной перспективе, изучать в краткосрочной перспективе, знания останутся фрагментарными. Например, исследования, направленные на консультирование по вопросам принятия законов, разработки политики или вмешательства в развитие технологий, занимают много времени и не могут быть выполнены в рамках трехлетнего проекта. Самый простой и честный ответ заключается в том, что если мы хотим наукоемкой экономики, промышленности и мышления, то это может обеспечить только наука с адекватным финансированием.
Текст переведён с эстонского и английского языков
